Международное право прав человека под угрозой? Лекция имени Гроция в Обществе юристов, Лондон

​Верховный комиссар ООН по правам человека Зейд Раад аль Хусейн

26 июня 2017 г.

Ранее в этом месяце премьер-министр Великобритании призвала отменить законы, касающиеся прав человека, если они будут "мешать" борьбе с терроризмом. А именно Тереза Мэй заявила, что необходимо "ограничивать свободу и передвижение лиц, подозреваемых в терроризме, в тех случаях, когда есть достаточно доказательств того, что они представляют угрозу, однако нет материалов, необходимых для их судебного преследования". Для все более встревоженной общественности, потрясенной недавними страшными терактами, ее слова, без сомнения, являются отражением реального гнева и отчаяния, но они также призваны воздействовать на определенную часть избирателей, и это меня очень беспокоит.

Должностные лица британского правительства, вероятно, будут утверждать, что данные комментарии следует рассматривать в контексте жесткой избирательной кампании, и предположительно попытаются спокойно заверить нас, что поддержка прав человека со стороны правительства остается твердой и неоспоримой.

Независимо от цели ее высказываний, они крайне прискорбны; лидер крупной западной страны преподнесла подарок авторитарным деятелям всего мира, всем тем, кто бессовестно нарушает права человека под предлогом борьбы с терроризмом. И это касается не только лидеров.

Несколько дней назад бывший контр-адмирал Шри-Ланки, сославшись на премьер-министра Терезу Мэй, подал петицию председателю Совета ООН по правам человека. Он потребовал, чтобы были предприняты меры против Управления Верховного комиссара ООН по правам человека, которое "принуждает" Шри-Ланку провести конституционные реформы и создать гибридный суд для привлечения к ответственности лиц, совершивших военные преступления и преступления против человечности, хотя в действительности, как заявил он, все они участвовали в борьбе с терроризмом.

Мой первый вопрос: почему международное право в области прав человека является такой легкой мишенью? Почему его так плохо понимают, почему одни ругают его, а другие боятся, отвергают и подвергают нападкам?

Мой второй вопрос: если премьер-министр имела в виду именно то, что сказала, какими универсальными правами готова поступиться Великобритания, чтобы наказать лиц, в отношении которых нет достаточных доказательств для обоснования судебного преследования? Какие, по ее мнению, права представляют собой препятствие и являются незначительными? Право на неприкосновенность частной жизни? Право на свободу и безопасность? Право на свободное выражение мнений? Право на свободу религии и убеждений? Принцип невыдворения? Запрет на применение пыток? Соблюдение процессуальных норм?

И разве мы не боремся с террористами именно ради того, чтобы защитить физическое благополучие людей и сами права человека и ценности, которые премьер-министр, по ее словам, готова частично принести в жертву ради борьбы с террористами? И в какой момент она остановится? Отказ от некоторых прав сейчас может иметь разрушительные последствия для других прав позднее. Если мы продолжим эти рассуждения до их логического завершения, окончательное ослабление прав человека изменит нас - и государства, и международные организации. Цитируя Ницше, "любой, кто борется с монстрами, должен позаботиться, чтобы в процессе он сам не стал монстром". Мы рискуем стать фактически неотличимыми от террористов, с которыми боремся.

Так почему премьер-министр Мэй сказала это? По крайней мере, отчасти ответ может быть связан с состоянием рынка. Влиятельная пресса давно насмехается над правами человека здесь, в Великобритании, с удовольствием используя для этого абсурдные, по ее мнению, выводы Европейского суда по правам человека в Страсбурге. Такая точка зрения находит отклик в душе определенной части общественности, не осознающей важности международного права прав человека, которое часто воспринимается слишком многими людьми как оторванное от повседневной жизни, совсем не присущее британским традициям, типичное для адвокатов, чрезмерно полагающееся на активистов и, в конечном итоге, крайне странное. Как Суд может рассматривать избирательные права заключенных и другие предположительно незначительные требования, зная о том, какие страдания они принесли жертвам? Эти подонки заслуживают наказания, и точка! Такую позицию можно понять на определенном эмоциональном уровне. Однако следует также признать, что крайне богатая правовая традиция Великобритании находит отражение в самых разных положениях Европейской конвенции о правах человека.

И не без причины. Признание того, что даже преступник имеет права, является основой просвещенной мысли, принципом, заложенным в общем праве. Он находится в самом сердце человеческой цивилизованности и отличает нас от первобытной общины, охваченной лишь жаждой отмщения и жестокостью. Я считаю, как и многие другие, что преступники тоже имеют основные права, потому что какое бы зло они ни совершили, они остаются людьми. Часто их патологическое поведение вызвано травмой, которую нанесли им другие люди.

Позвольте мне привести, возможно, крайний пример. В Ираке есть люди, которые требуют убийства как можно большего числа детей-солдат ДАИШ и, возможно, даже поддержат применение пыток в их отношении, учитывая насколько чудовищными были их действия. Но в Сьерра-Леоне множество детей-последователей Фодея Санко, которые до этого отрубали конечности другим маленьким детям, теперь в большинстве случаев реабилитированы, чему немало способствовали усилия ООН. Они были детьми, даже когда были террористами, и их, прежде всего, следует воспринимать как детей.

В ходе этой короткой лекции я хочу рассмотреть некоторые из этих нападок на международное право прав человека и на международное право в целом. Вы попросили меня выступить с лекцией имени Гуго Гроции, и для меня это большая честь. Что бы Гроций сказал сегодня, вернись он к жизни всего на несколько мгновений? Удивился бы он общим достижениям почти 400 лет спустя после публикации его трактата "О праве войны и мира"? Тому, насколько сильна сейчас негативная реакция? Нынешней борьбе? Или, возможно, он не был бы удивлен всем этим.

Он поощрял международное "общество" под управлением права, а не силы, и мог бы очень удивиться тому, что потребовалось еще 300 лет составления договоров и масштабных кровопролитий, венцом которых стали две мировые войны, прежде чем человечество приняло систему международного права. Или, говоря иными словами, одного лишь благоразумия оказалось недостаточно.

Лишь смерть около 100 миллионов человек в двух мировых войнах и Холокосте могли породить волю, необходимую для глубоких изменений. Человечество упало с обрыва, выжило и, испугавшись самого себя, стало мудрее. Угроза ядерного уничтожения также стала причиной более осторожных послевоенных рассуждений. И вскоре после этого государства приняли Устав ООН и усилили международное право: кодифицировали международное беженское право, конкретизировали международное гуманитарное право и создали международное право в области прав человека и международное уголовное право.

Именно эти нормы международного права сейчас находятся под угрозой.

И хотя в этой лекции мне следует рассмотреть все угрозы публичному международному праву, от захвата и аннексии Крыма Россией до почти что воодушевленного отказа европейских держав от обязательств, предусмотренных Конвенцией о статусе беженцев 1951 года, или же кажущихся умышленными бомбардировок учреждений, охраняемых международным гуманитарным правом, со стороны крупных государственных деятелей, таких как клиники и больницы в Сирии, Йемене и Афганистане, в целях краткости я ограничусь лишь теми главными угрозами, которые направлены на международное право прав человека, и уделю особое внимание абсолютному запрету на применение пыток. Таким образом, я надеюсь продемонстрировать то, что они свидетельствуют о более широком цинизме, возникающем при отказе от международного права в целом.

Позвольте мне сперва обратиться к борьбе с терроризмом и к тому, как она используется правительствами по всему миру, чтобы свести к нулю достижения в области прав человека. Ограничение свободы выражения мнений и ассоциаций, которые угрожают полностью искоренить инакомыслие в таких странах, как Египет, Бахрейн и Турция, лишают того, что осталось от демократического пространства, и все это под флагом борьбы с терроризмом. И эта заразительная тенденция быстро распространяется.

Когда я подчеркиваю это и обращаю внимание на чрезмерную жесткость принимаемых правительствами мер, меня иногда обвиняют в сочувствии террористам, что, конечно, возмутительно. Я хочу выразиться предельно ясно. Я со всей решительностью осуждаю терроризм. Он не может иметь никаких оправданий, его не могут оправдать никакие страдания, ни реальные, ни мнимые.

Действия ДАИШ, Аль-Каиды, Ан-Нусра, Аш-Шабаб, Боко Харам имеют под собой конкретную идеологию, и ее нужно пресечь на корню. Если с ней бороться с позиции сил безопасности, с помощью сетей разведки и военной силы, эти действия также должны быть предельно точными. Иными словами, произвольный характер и неточности, присущие выбору цели со стороны террористов, требуют диаметрально противоположного отношения со стороны государств. Предельно точное применение закона в соответствии с универсальными стандартами и гарантиями в области прав человека - это единственное действенное противоядие, если мы хотим, чтобы эта борьба когда-нибудь увенчалась успехом.

Помещение под стражу и в некоторых случаях пытки в отношении лиц, не связанных с какой-либо террористической группой, но, тем менее, обвиненных на основании составленного в туманных выражениях антитеррористического законодательства - лишь потому что они критиковали правительство - не просто неправильно, это опасно и обречено на провал.

В результате не только один ложно осужденный человек начинает ненавидеть государство, но также члены его семьи, друзья и, возможно, даже его община. Некоторые могут пойти дальше, не ограничиваясь одной лишь ненавистью. Произвольные задержания помогают террористам, а не государству; они повышают эффективность вербовки. И, несмотря на это, произвольные задержания являются обычным делом в тех государствах, которые борются с терроризмом. В действительности, если верить риторике многих правительств, каждый юрист или журналист чуть ли не по определению является террористом, особенно если они сосредоточены на вопросах прав человека. И мы с вами в их числе!

Кроме того, учитывая, что тюрьмы часто становятся фабрикой по превращению мелких преступников в жестоких экстремистов, законное лишение свободы по предписанию судов должно применяться только в случае самых тяжких преступлений, и альтернативные виды наказания должны применяться в случае менее тяжких правонарушений. Однако реальная ситуация совсем иная.

Вместо этого мы видим, как Соединенные Штаты Америки вернулись к очень длительным срокам тюремного заключения в отношении лиц, осужденных за преступления, связанные с наркотиками. И вместо того, чтобы сосредоточить свое внимание на потенциально жестоких людях, движимых идеологией такфиритов или любой другой экстремисткой идеологией, администрация Трампа продолжает отстаивать президентские указы о запрете на въезд в страну вплоть до Верховного Суда, несмотря на то, что они были признаны противоречащими Конституции в нижестоящих судах.

Сходным образом несколько недель спустя после жестокого теракта в Париже в ноябре 2015 года французские власти приняли решительные меры и закрыли 20 мечетей и мусульманских ассоциаций, в то же время поручив проведение 2 700 незаконных обысков жилища. В Соединенном Королевстве Закон о регулировании следственных полномочий 2016 года ввел один из самых масштабных режимов массового слежения в мире, допуская перехват, доступ, удержание и взлом в отношении средств коммуникации без требования разумных подозрений. Беженцев и мигрантов все чаще воспринимают "Троянскими конями" террористов. Истерия, которая разразилась в политических кругах по всей Европе, должно быть, заставила террористов ухмыляться. Когда дело дошло до регулирования реакции общественности, вместо подхода с точки зрения здравого смысла началась лихорадка.

Для борьбы с терроризмом правительства должны быть точными в ходе судебного преследования террористов. Симулирование закрытия границ - с установкой стен, украшенных солнечными батареями, или без - является иллюзией и к тому же опасной. Детей-мигрантов не следует помещать под стражу. Не должно быть выдворения. И также не должно быть коллективных возвратов на родину или решений, принятых на границах полицейскими вместо судей. Или более того, возвратов в страны, которые явно небезопасны.

По нашему мнению, договоренность ЕС с Турцией несостоятельна сразу по нескольким из этих причин; и особенно когда речь идет о праве каждого лица, ищущего убежище, на индивидуальное рассмотрение его или ее ситуации. В совокупности с чрезвычайными мерами, поспешно принятыми в ряде европейских парламентов, которые также нарушают положения Конвенции о статусе беженцев 1951 года, Европа, стоящая на страже соблюдения правовых норм, касающихся беженцев и прав человека, во всем мире, погрязла в вопиющем лицемерии.

Демагоги и популисты по всей Европе и в других частях мира, а также британские таблоиды годами бессовестно разжигали ксенофобию и нетерпимость, и это топливо стало причиной появления подобных недальновидных политических решений. И все это, похоже, вернулось в виде неожиданной волны народной поддержки в их адрес. После референдума в Великобритании, на котором преобладал спровоцированный страх перед иностранцами и иностранными институтами, были получены результаты выборов в США, и, похоже, локомотив популистов неумолимо движется вперед.

Базовым состоянием человеческого ума, в конце концов, является страх. Первобытный страх. Тот самый глубинный инстинктивный механизм, ограждающий от вреда и от гибели. Именно эту эмоцию все экстремисты, в том числе и искусные популисты, стремятся использовать и спровоцировать. Манипулируя ею, а также разрушая дедуктивное мышление, основанное на знании, они с еще большей легкостью формируют возглавляемые ими движения и удовлетворяют свои политические амбиции - по крайней мере, на время.

У правозащитников этот эмоциональный механизм в сознании работает по-другому. Приносить добро в своей жизни, и не нескольким людям, но всем; защищать права всех людей - для этого требуется беспрестанная мыслительная работа, и нужно постоянно остерегаться заложенных глубоко в нас естественных предрассудков и отвергать их каждый день на протяжении всей жизни. Возможно, базовое сознание человечества является "рептильным"; но внутренняя борьба по его преодолению имеет глубоко человеческий характер. Думать ради всех, работать ради всех: вот два основных урока, которые выучили выжившие после двух мировых войн, и в отношении поведения отдельных людей, и в отношении государств. И они запечатлены в Уставе ООН.

Два слова "права человека" были включены в преамбулу Устава ООН его последним автором Вирджинией Гилдерслив не для красоты. Они были включены в текст - почти в самом начале, в третью строку, - потому что права человека считались единственным возможным выбором в начале этого нового пути. Потому что 26 июня 1945 года, в день подписания Устава, убийство, доселе невиданных для человечества масштабов, только прекратилось; разрушенные города по всему миру продолжали дымиться и были словно памятники огромной человеческой злобе и глупости.

Лишь с принятием прав человека в качестве краеугольного камня могло стать возможным и все остальное: успех в экономическом развитии и устойчивый мир. Эту закономерность даже сегодня, а, возможно, в особенности сегодня, необходимо усвоить многим политическим деятелям, которые воспринимают права человека лишь как утомительные ограничения. Действительно, многие люди, которые пользуются своими правами с рождения, просто не понимают, что действительно означают эти принципы. Как кислород, они находятся за пределами нашего чувственного восприятия, и, только внезапно лишившись их, мы постигаем их огромную важность.

Защита универсальных прав каждого человека, каждого обладателя прав - это еще один способ выразить идею о том, что, только работая вместе, мы - как люди и как государства - можем надеяться на избавление от бедствия насилия и войны.

К сожалению, нативистические установки, к которым снова взывают популисты и демагоги, похоже, все еще срабатывают. Они поощряют превосходство, а не равенство, сеют подозрения, а не спокойствие, и источают враждебность в адрес конкретных категорий уязвимых людей, которых легко сделать козлами отпущения и которые не заслуживают их ненависти. Эта разновидность политиков, похоже, стремится к тому, чтобы получить выгоду от подлинного страха конкретных избирателей, нежели поощрять содействие благополучию в целом.

К счастью, наметились перемены. Популистская или национал-шовинистская волна в западном мире, которая достигла вершины в США, пока что сошла на нет и столкнулась с избирательными урнами Австрии, Голландии и Франции. Могут быть и другие волны. Тем не менее, в Европе началось и продолжается, как некоторые называют его, анти-популистское движение.

В других частях мира угрозы международному праву и учреждениям, поддерживающим его соблюдение, пока что не затронули эти недавние, более позитивные перемены.

США оценивает, в какой мере сократить финансовую поддержку ООН и других многосторонних учреждений. Эта страна также принимает решение о том, следует ли выйти из состава Совета по правам человека, и на определенном этапе были даже разговоры об отказе от ключевых договоров в области прав человека, участниками которых она является.

В прошлом году также поступали сообщения о том, что девять арабских государств - коалиция во главе с Саудовской Аравией, борющаяся с повстанцами среди хуситов/последователей Салеха в Йемене, - высказали беспрецедентную угрозу о намерении выйти из состава ООН, если их внесут в список правонарушителей, который прилагается к докладу Генерального секретаря по вопросу о детях и вооруженных конфликтах.

Межамериканская комиссия по правам человека, Межамериканский суд, Суд по вопросам развития стран юга Африки и Международный уголовный суд также не избежали подобных угроз. К счастью, почти во всех этих случаях либо угрозы ни к чему не привели, либо, даже если одна-две страны вышли из состава, цепная реакция не последовала. Но регулярные повторения этих угроз означают повышение вероятности того, что однажды они будут исполнены и случится демонстративный выход, который положит конец определенной части системы международного права.

В этом контексте самыми тревожными для меня являются регулярные небрежные рассуждения президента США на тему возврата к применению пыток на протяжении всей его кампании и вскоре после ее завершения. Сейчас нам говорят, что боевой устав армии США не будет пересматриваться, и что в этом отношении министр обороны США руководит решениями Белого дома. Пока что почти нет опасности возврата к практике так называемых "расширенных методов допроса", эвфемизм, который никого не обманет. Конечно, настроения в США могли бы резко измениться, если в стране на определенном этапе произошел бы страшный теракт. И, памятуя о том, как для американской общественности пытки стали куда более приемлемыми за последние десять лет, чаша весов может склониться в сторону этой практики и разрушить и без того шаткое положение Конвенции против пыток.

Стоит напомнить, что Конвенция против пыток, ратифицированная 162 странами, занимает самую прочную позицию среди всех существующих договоров в области международного права. Предусмотренный в ней запрет на применение пыток является настолько абсолютным, что не может быть отменен ни при каких обстоятельствах, даже в случае чрезвычайной ситуации, которая "угрожает жизни народа". И все же, несмотря на ее широкое признание в качестве общего международного права и на предельную ясность статьи 2 Конвенции, существование столь большого числа выживших жертв пыток, которые остаются непризнанными, без поддержки, без правосудия и возмещения ущерба, представляет собой живое доказательство того, что ужасное применение пыток сохраняется во всем мире.

Хотя лишь небольшая группа государств систематически применяет пытки в рамках своей государственной политики, 20 стран (и они перечислены на нашем веб-сайте) не признают компетенцию Комитета против пыток в соответствии со статьей 20. Как следствие, они априори отказываются от тщательного рассмотрения заявлений о распространенных нарушениях.

В куда большем количестве стран имеют место отдельные - или не столь отдельные - случаи применения пыток и ненадлежащего обращения. Государства в этой группе просто не относятся к своим обязательствам серьезно, что вызывает обеспокоенность. Уровень безнаказанности в разных странах очень высок, ведь большинство лиц, признанных виновными, сталкиваются лишь с административными наказаниями; и так называемые доказательства, полученные под пытками, во многих странах принимаются судом к рассмотрению.

Также есть ряд государств - и эта группа может увеличиться, - в отношении которых не зафиксированы случаи применения пыток, но которые, однако, потворствуют им, к примеру, не принимая принцип невыдворения, предусмотренный статьей 3 Конвенции.

Еще одна большая группа стран-участниц полостью или частично пренебрегает своими обязательствами в соответствии со статьей 14 Конвенции, касающейся возмещения ущерба и реабилитации пострадавших, независимо от того, где имели место пытки, и кем они применялись.

Одиннадцать лет назад заметный прогресс был достигнут благодаря вступлению в силу Факультативного протокола, который предусматривает превентивные посещения Подкомитета по предупреждению пыток в любые места лишения свободы и в любое время. Было создано около 50 национальных превентивных механизмов, и Подкомитет осуществил 54 посещения. Однако многие национальные превентивные механизмы не получают достаточного финансирования и не имеют возможностей для обеспечения реальных результатов.

Хрупкое положение Конвенции также подчеркивает тот факт, что ни одна страна не выполняет ее положения полностью. Ни одна страна не признается публично в том, что причастна к пыткам, но большое число доказательств свидетельствует о том, что пытки систематически применяются, по крайней мере, некоторыми государствами - первая категория, о которой я говорил выше.

Похоже, что все государства лишь делают вид, что соблюдают положения Конвенции. И это куда более важно, чем мы представляли себе изначально, потому что такое поведение подразумевает чувство стыда. Рассмотрим альтернативное поведение.

Президент Филиппин открыто говорит о внесудебных казнях. А президент Соединенных Штатов Америки заявил, что пытки могут быть необходимы при определенных обстоятельствах. Больше нет никакого притворства. Они нарушают давно установленные запреты. Если другие лидеры начнут следовать тем же риторическим курсом, подрывая Конвенцию своими словами, применение пыток с большой вероятностью расширится, и последствия будут фатальными. Конвенция будет уничтожена, и исчезнет центральный опорный столп международного права.

Таким образом, опасность, грозящая всей системе международного права, очень реальна.

Сегодня, 26 июня, Международный день в поддержку жертв пыток, и ранее я принял участие в экспертной дискуссии в Королевском колледже, организованной Международной ассоциацией юристов в целях повышения осведомленности об абсолютном запрете пыток, а также о необходимости того, чтобы юристы занимали более активную позицию в предупреждении их применения.

Человеческий прогресс никогда не движется плавно; он всегда будет тормозиться и иногда даже временно терпеть поражение. Общие усилия ради общего дела в рамках общего понимания и регулирования всегда будут подвержены нападкам со стороны тех, кто скорее привержен более узким личным или национальным интересам. Эти радикальные поборники агрессивной, безосновательной повестки дня способны списать многие из сегодняшних международных законов и послевоенных институтов как анахронизмы. И так как для неподготовленного человека система международного права является сложной, а система защиты прав человека кажется столь запутанной для многих обычных людей, трудно сплотить широкую общественность, которая может не видеть непосредственной угрозы для себя самой.

И здесь я подхожу к главной угрозе для прав человека на сегодняшний день: безразличие. Безразличие большой части делового сообщества во всем мире, которая будет стремиться к извлечению выгоды даже ценой сильнейших страданий, причиненных другим людям. Безразличие большого числа представителей разведывательных служб и сил безопасности, для которых стремление получить информацию затмевает все права других людей, и которые рассматривают борьбу с ужасными дискриминационными практиками как предательство.

Некоторые политики, для которых экономические, социальные и культурные права почти ничего не значат, равнодушны к последствиям мер строгой экономии. Они считают права человека лишь раздражающей проверкой беспринципности - валюты политического мира. Для других безразличия недостаточно. Их отрицание правозащитной повестки дня выражается в словах, наполненных крайним презрением к другим людям, демонстрацией злобы.

Наш мир опасно близок к тому, чтобы лишиться сочувствия, медленно становясь не только миром постправды, но и миром постсочувствия. Нам в ООН сейчас очень сложно собрать суммы, необходимые для гуманитарной помощи по всему миру. Наши просьбы о финансовой помощи для самых обездоленных редко удовлетворяются более чем наполовину; а окончательная сумма часто оказывается и того меньше.

Что происходит с нами?

Мои надежды, главным образом, связаны не с правительствами, но с теми людьми, которые отвергают все формы терроризма, отвергают дискриминационную борьбу с терроризмом с применением крайних мер и отвергают популизм как идеологическую крайность. Мои надежды связаны с теми, кто решил избирать более просвещенных политических лидеров. Мои надежды связаны с наиболее отважными из нас: с правозащитниками, которые часто и сами являются жертвами нарушений, которые имеют в своем арсенале лишь способность мыслить и высказывать мнения, готовые пожертвовать всем, в том числе общением с детьми и семьей, работой и даже жизнью ради защиты прав - не только своих собственных, но прав других людей.

Разве это не потрясающе прекрасно? Я всегда тронут этим. И все мы должны быть тронуты. Именно они добиваются того, чтобы мы сохранили равновесие, и не мы, но они несут самое тяжкое бремя защиты важнейшей составляющей в нашей системе международного права. Именно они спасут нас, а мы, в свою очередь, должны приложить все силы для того, чтобы защитить их.

Я не думаю, что Гроций был бы удивлен всем этим.

"Рептильные" позывы человеческого мозга не так-то просто одолеть, и человечество веками будет оставаться недостойным доверия и ненадежным. Наше поведение и поведение государств еще долго будут требовать юридических подпорок, чтобы сохранить то, что мы признаем человеческой цивилизацией. Гроций был бы признателен за то, что мы по-прежнему сражаемся и боремся за его международное общество и, возможно, даже усмехнулся бы, осознав, как точно сбылись его пророчества четыре века спустя.

Благодарю за внимание.