Основное выступление Верховного комиссара ООН по правам человека г-на Зейда Раада аль Хусейна в рамках конференции «Образование ради мира», Дворец Наций, Женева, 14 января 2015 г.

Зал Генеральной Ассамблеи

Коллеги и друзья,

Мы здесь, чтобы отпраздновать не одну, а две важных годовщины: 70-ю годовщину принятия Устава ООН и 90-летие Международной школы в Женеве, которая является старейшей международной школой в мире.

И я думаю, что, по довольно эгоистичным причинам, я должен сосредоточиться на второй из них. Как видите, я уже работаю в ООН. Но я все еще с нетерпением жду поступления в школу моих детей.

Поэтому мы с вами поговорим о важности образования, признав справедливость бессмертных слов эксцентричного и великого британского комика Спайка Миллигана, который сказал то, что сильно отличалось бы от слов любого учителя: «Образование не является абсолютно всем. Для начала, это не слон!»

И это правда, оно не является всем, но правильное образование является всем. Что я имею в виду? Следующие слова являются одной из моих ранних лекций, и, с вашего позволения, это очень мощная лекция, которая для молодой части аудитории может показаться трудной. Но я надеюсь, она даст возможность для дальнейшей дискуссии и дебатов в классе в последующие месяцы и годы. Я также отчасти выбрал ее ввиду ужасных событий в Париже на прошлой неделе и годовщины освобождения узников концентрационного лагеря Аушвиц-Биркенау 70 лет назад, которая будет отмечаться через 13 дней.

Люди, которые открыли 90 лет назад Международную школу, хотели создать атмосферу, в которой дети дипломатов и другие лица, имеющие отношение к международным делам, могли бы собраться вместе, изучить общую для всех программу и, если нужно, вернуться в родные страны с более широкими взглядами и пониманием иных точек зрения.

Среди них был польский еврей Людвик Райхман, который позднее содействовал созданию как Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), так и Детского фонда ООН (ЮНИСЕФ). Бывший американский военный корреспондент Артур Суитзер, который был так потрясен ужасами Первой мировой войны, что посвятил свою жизнь тому, что мы сейчас назвали бы образованием ради мира. Швейцарский врач-невролог Эдуард Клапаред, который известен своим изучением таких явлений, как страх и память.

Это были люди, которые знали, что такое ужас. Они видели войну и тот ущерб, который она может нанести, особенно детям. Они отчаянно хотели верить, что это больше никогда не повторится, и это действительно было поколение, которое называло войну 1914-1918 гг. «войной, которая положит конец всем войнам», поскольку им казалось, что она должна затмить все прочие войны своими масштабами смертей и разрушений. Этим и другим гуманистам казалось, что причины Первой мировой войны были заложены в патологиях, характерных для начала 20-го века, таких как тайная дипломатия и национализм. И поэтому они стремились построить основу для нового мира.

Создание Международной школы в Женеве стало частью отважного движения в сторону решений этих проблем. Лига Наций была призвана разрешать международные споры; и такие институты, как Международная школа, должны были сформировать новое поколение молодых людей, которые искоренят националистическое тщеславие и предрассудки.

Пару лет назад я посетил поле Цеппелина в Нюрнберге – огромное пространство, размерами с 12 футбольных полей, где проходили съезды членов нацистской партии до Второй мировой войны. Это ужасное место, которое миля за милей сохранило мрачные воспоминания о наполненных эйфорией жестах и наполненных ненавистью рассуждениях.

Через несколько недель после моего визита в Нюрнберг я был приглашен в концентрационный лагерь Освенцим, такое же ужасное и тошнотворное место. Оно напоминает мне сцену, описанную Витольдом Пилецким. Пилецкий был одним из основателей польской армии сопротивления, и в 1940 г. он нарочно позволил арестовать себя и отправить в Освенцим, чтобы узнать, что там происходит. История его жизни необыкновенно вдохновляет и вместе с тем трагично сурова, и я всем вам настоятельно рекомендую ознакомиться с ней.

Сцена, о которой я говорю, произошла весной 1942 года, когда число убитых стало расти. Пилецкий возвращается в лагерь смерти с работы. Он и его товарищи голодные, грязные, изувеченные, на грани смерти; они возвращаются в место, где ежедневно сотни женщин, мужчин и детей гибнут в газовых камерах. При этом, как он пишет далее, «мы встречали молодые парочки на прогулке, вдыхающие красоту весенней поры, или матерей, мирно идущих с малышами в колясках. И тогда появилась эта мысль, которая скачет в сознании… кружится, упрямо ищет ответ на неразрешимый вопрос: Разве не все мы… люди?»

Разве не все мы люди? Как это возможно – не беспокоиться о том, что происходит с нашими собратьями? Что скрывается за пустыми лицами тех молодых пар, которые проходят мимо несчастных жертв и даже не отводят взгляд?

За много лет до этого визита в Освенцим я работал сотрудником по политическим вопросам Сил ООН по охране в бывшей Югославии (СООНО). Это было время ожесточенной войны и убийств, где происходили самые ужасные вещи. Но почти такой же шокирующей, как и эти ужасные зверства, была наша близость к беззаботной роскоши современной жизни. Сначала ты оказывался на поле боя, ошеломляющем месте преступления в действии, а уже час спустя идешь на дипломатическое заседание в Вене или Женеве, где официант мимоходом спрашивал тебя, хочешь ли ты газированную или простую воду, будто это различие было важно и заслуживало ответа.

«Разве не все мы люди?» Это был мой, так сказать, момент Пилецкого. Нечто незначительное, но незначительные вещи могут легко вызвать у нас потрясение. В 2005 г. я был приглашен в Нью-Йорк на экспертное обсуждение массовых убийств 8000 человек, которое произошло в июле 1995 г. в небольшом шахтерском городке Сребренице в Боснии – всего в 400 километрах к востоку от Италии. Все ученые дали убедительные и профессиональные объяснения того, как и почему разворачиваются военные действия в бывшей Югославии. Но когда пришла моя очередь говорить, меня просто переполняли эмоции, потому что у меня не было ни единого ответа с точки зрения человеческого разума, который объяснил бы все те пытки, все те убийства, и объяснения того гигантского отсутствия милосердия и сочувствия, которое сделало возможным эти массовые убийства.

Я столкнулся с еще одним контрастом, похожим на этот, в октябре 1994 г., когда путешествовал с делегацией ООН из Бонна в Готу в бывшей Восточной Германии. Когда наше судно приближалось к месту назначения, с диспетчерской вышки нам сообщили, что аэродром затянула плотная пелена тумана, и нашему пилоту было велено разворачиваться и ждать возле Веймара до тех пор, пока туман не рассеется.

Я вернулся к своим бумагам. Ситуация в Боснии казалась совершенно безнадежной: лишь несколько часов назад аэропорт Сараево подвергся обстрелу из минометов, и все это сразу после обстрела трамваев из пулемёта, в результате которых было убито множество людей. Мирный процесс, в сущности, прекратился: казалось, что нет никакой надежды. Я продолжил чтение: народ Руанды все также сотрясал систематический, изнуряющий геноцид, который служил еще одним доказательством того, насколько бессильным было коллективное сознание. Это был геноцид, который совершался с помощью мачете, вручную, где обычные люди просто резали своих соседей, одного за другим, беспощадно и без всяких угрызений совести.

И вот мы стали ожидать посадки над Веймаром, прекрасным городом, который купался в ярких солнечных лучах. Глядя вниз, я думал о чудесных художественных и интеллектуальных достижениях Гёте и Шиллера: тут вы должны извинить меня, ведь по образованию я историк, а когда ты любишь историю, она оживает, где бы ты ни оказался.

В то же время, пока наш самолет кружил над городом, мы могли также видеть низкое темное облако на севере Веймара, которое словно следило за городом. А под ним находился небольшой холм и расчищенный участок земли. С каждым поворотом – и на какой-то момент с каждым поворотом крыла на 360 градусов – этот участок, где раньше находился концентрационный лагерь Бухенвальд, представал нашему взору.

Веймар, всегда на виду и окутанный солнечным светом; Бухенвальд, появляющийся время от времени в тени. Еще одно сопоставление спокойствия и ужаса. Значение этого вида было ясно: какими бы великолепными ни были наши достижения – художественные, научные и технологические – мы все еще живем в «эпохе убийства» Альбера Камю, когда с постыдной частотой зло и ужасы, которые способны причинить другим некоторые люди, жестоко проверяют нашу веру в человечность.

И на этом они, конечно, не кончаются: список бесчеловечных поступков становится все длиннее, и Сирия стала в нем недавним жестоким и ужасным дополнением. Как Первая мировая война не была «войной, положившей конец всем войнам», так, вероятно, преступникам, совершающим зверства, массовые убийства и пытки, не присущи никакие особые патологии. Они совершенно обычные, что приводит в отчаяние и обескураживает.

Ими может стать любой из нас. Эти чудовищные тенденции могут скрываться в каждом из нас. Мир, вероятно, не заложен в нашу ДНК. Мы должны признать это с бесстрашной ясностью. Нашей задачей становится переработка программного обеспечения, а, возможно, даже аппаратуры, и изменение человеческой природы. Мы должны укрепить нашу этику, нашу ясность и открытость мысли, нашу моральную отвагу.

Образование ради прав человека

Чтобы добиться этого, мы, конечно, должны опираться на образование. Образование, которое выходит за рамки чтения, письма и арифметики, и которое прививает навыки и ценности, позволяющие детям ответственно участвовать в жизни общества. Я все больше поддерживаю идею о том, что любое образование, лишенное сильного универсального правозащитного компонента, может быть практически бесполезным в ситуациях, когда его наличие важней всего: во время кризиса, когда наш мир начинает рушиться.

Что хорошего было человечеству от того, что Йозеф Менгеле имел высокие ученые степени в медицине и антропологии, раз он был способен на совершение самых бесчеловечных преступлений? У восьми из пятнадцати человек, планировавших Холокост в Ванзе в 1942 году, была степень доктора философии. Они блистали в науке, при этом они нанесли огромный вред миру. Радован Караджич был по образованию психиатром. Пол Пот изучал радиоэлектронику в Париже. Имеет ли это значение, если никто из них ни на толику не проявил этику или понимание?

Конечно, нам нужны школы, чтобы воспитывать любознательность и развивать ум. Знание сложной геометрии, молекулярной биологии клетки или картезианской философии – или тысяч других проявлений великого калейдоскопа человеческого величия – может быть ценным. Но когда человечество скатывается к реальному и порочному саморазрушению, нам не обязательно нужны умные люди.

Нам нужны добрые люди. Люди с докторской степенью в области сочувствия. Люди, которым присущи радость, великодушие, любовь, которые живут в полном соответствии с ценностями, необходимыми для жизни в свободе и достоинстве. Нам нужны люди с прочными моральными принципами.

Прежде чем каждому ребенку на нашей планете исполнится 9 лет, я считаю, он или она должны получить базовое понимание прав человека. И в этом я далеко не одинок. 60 лет назад авторы Всеобщей декларации прав человека, которая является, возможно, самым продуманным и значимым международным соглашением современности, чувствовали, что образование в области прав человека будет настолько важным, что записали это в великой и основополагающей Декларации. Статья 26 гласит, что «Образование должно быть направлено к полному развитию человеческой личности и к увеличению уважения к правам человека и основным свободам».

Кроме того, все государства-члены ООН не раз подтверждали свою убежденность в том, что образование в области прав человека играет важную роль в качестве долгосрочной стратегии по предупреждению нарушений прав человека и конфликтов; для продвижения равенства и устойчивого развития; и для более активного участия людей в процессах принятия решений. Всемирная программа образования в области прав человека была создана для того, чтобы поощрять более эффективную и последовательную деятельность на национальном уровне.

Даже в детском саду дети должны узнавать и действовать в соответствии с основными ценностями прав человека: уважением, равенством и справедливостью. С раннего возраста образование в области прав человека должно быть включено на всех этапах программы обучения в каждой школе: в программе обучения и учебниках, политике школы, в обучении учителей, педагогических методах и общем изучении окружающей среды.

Дети должны знать, что такое фанатизм и шовинизм, а также какое зло они могут повлечь. Они должны знать, что слепое подчинение может быть использовано представителями власти для злых целей. Они также должны узнать, что они не исключительные ввиду того, где они родились, как выглядят, какой у них паспорт, социальный статус, каста или вероисповедание их родителей; они должны знать, что никто не стоит априори выше своего товарища.

Дети могут научиться признавать свои собственные предрассудки и исправлять их. Они могут научиться перенаправлять свои агрессивные импульсы и использовать ненасильственные средства разрешения конфликтов. Их может вдохновлять храбрость мирных деятелей и тех, кто помогает, а не разрушает. Они могут руководствоваться образованием в области прав человека, чтобы делать информированный выбор в своей жизни, критически и независимо оценивать ситуации и стараться понять чужую точку зрения.

К сожалению, они должны узнать, что поле Цеппелина, тень Бухенвальда, блеск мачете и ужасы сегодняшней жизни в Сирии, Ираке, Южном Судане, Центральноафриканской Республике и в других местах – где бы мы ни жили, они всегда где-то рядом.

Эти уроки, без сомнения, являются фундаментальными для жизни на земле, как и высокоуровневые вычисления.

Сегодня в таких школах, как Международная школа Женевы – и это должно быть справедливо применительно к каждой школе где бы то ни было – дети могут узнать, что ни одного человека нельзя характеризовать на основании лишь одной его черты: национальности, идеологии или религии. Как говорит индийский экономист Амартия Сен в своей книге, заставляющей задуматься, «Идентичность и насилие», каждый человек имеет множество идентичностей, связанных с полом, гражданством, языком, местонахождением, классом, религией, родом деятельности, политическими убеждениями и личными наклонностями. Как он сказал, «Наибольшую надежду достичь мира на Земле вселяет простое, но имеющее большие перспективы признание того, что все мы имеем множество различных ассоциаций и принадлежностей; мы не делимся строго в соответствии с единственной категоризацией сотен групп, которые противостоят друг другу».

Каждый ребенок должен быть в состоянии понять, что это признание размытых и пересекающихся идентичностей – чудесного разнообразия людей и культур в едином человечестве – является источником огромного обогащения. Я по своему опыту знаю, что после некоторой дискуссии каждый ребенок приходит в восторг от слов известного Мартина Лютера Кинга, который ждет «дня, когда людей будут судить не по цвету их кожи, а по содержанию их характера».

Дети полностью способны понять, что означают права человека. И они также могут понять, какую силу дают им правозащитные принципы. Каждый ребенок может помочь в формировании своего мира: это урок, который преподала физически маленькая, но символически невероятно сильная девушка Малала, которая обогатила моральное наследие человечества. Мы не должны принимать мир таким, какой он есть; мы действительно не должны. Мы не должны поддаваться темным чарам ненависти и насилия: это действительно важно, чтобы у нас была энергия сопротивляться этому.

В течение этого столетия все мы столкнемся с моментами сомнений и даже отчаяния. Мы можем столкнуться с ужасными страданиями. Но ясность правозащитных ценностей является единственной возможной основой для принятия решений. И только они могут позволить нам ответить на простой вопрос Витольда Пилецкого, который он задал, когда шел по дороге рядом с Освенцимом: да, действительно, все мы люди. И очень важно то, что происходит с каждым из нас.

Мы здесь, чтобы отметить 90 лет со дня открытия Международной школы в Женеве – прекрасный пример образовательной системы, которая стремится привить навыки и ценности, способствующие установлению мира. Пусть впереди нас ждет еще 90 лет такой же работы. Пусть каждый учитель станет правозащитником, и каждое образовательное учреждение станет территорией терпимости и достоинства. И пусть студенты, которые пользуются плодами этой работы, применяют привитые им ценности для создания более спокойного мира.

Благодарю за внимание.