Почему мы боремся за права человека

​

Лекция Верховного комиссара ООН по правам человека Зейда Раада аль Хусейна в Институте Джейкоба Блауштейна в Нью-Йорке 

19 октября 2017 г.

Дорогие коллеги,
Дорогие друзья,

Что происходит с нами? Когда права человека нужно защищать, повсюду, все больше и больше. Когда нашему негодованию нет предела, а наша обеспокоенность нарушениями лишь усиливается вместо того, чтобы затихать, даже в странах, которые являются процветающими и стабильными. Почему даже ребенку легко понять важнейшую потребность в поддержании прав человека - идею справедливости, но при этом их значимость не осознает так много правительств? Все больше лидеров уже даже не пытаются делать вид, что заботятся о правах, прельщенные сильной позицией в вопросах власти, которую раньше называли "реализмом". Теперь администрация США называет ее "принципиальным реализмом", чтобы преподнести ее как нечто не связанное с алчностью и своенравием.

Простите меня за то, что я задаю этот вопрос, но почему сторонникам данного подхода не очевидно, что, даже когда они отрицают права человека в своем мировоззрении, тем не менее, в реальности права упорно занимают центральное место?

В этом отношении человеческий опыт просто неизменен. Когда государство становится беспринципным, например, не выполняет свои правозащитные обязательства перед своим собственным народом, или же в том, как оно обращается с другими людьми на других территориях, разве это не провоцирует тех, кто чувствует эту несправедливость? Разве обычно не бывает так, что пострадавшие решают выразить свое недовольство демократическим путем или, если государство является авторитарным, по крайней мере, в виде ненасильственных форм несогласия.  Если государственные власти годами или десятилетиями игнорируют или отклоняют их требования или, еще хуже, насильственно и жестоко подавляют их, неужели не очевидно, что оппозиция лишь станет сильнее? И даже станет воинственной. И если паникующее правительство, которое убеждено, что сила - это единственное решение, затем лихорадочно начинает лишать население прав, уничтожает все, что считает угрозой, что тогда? Победителями будут вербовщики боевиков. При поддержке, оказываемой из других источников, терроризм может в этом случае набрать силу, совершая ужасающие нас акты, а потрясенное правительство в ответ губит себя еще более масштабными конвульсиями насилия. На этой стадии государство уже подорвано отсутствием безопасности. Люди бегут, и большое число лиц испытывают сильнейшие страдания. Если все это умножить во много раз, то, к сожалению, получится все более и более точное подобие нашего сегодняшнего мира.

Институт Джейкоба Блауштейна всегда был другом прав человека и моего Управления, и я хотел бы воспользоваться случаем и выразить особую благодарность Фелис Гаер, которая многие годы была исключительным другом для меня лично и для моего Управления, а также по праву авторитетным сторонником повестки дня в области универсальных прав человека, особенно, когда идет речь о запрете пыток.

И именно в свете стольких лет поддержки и полезных размышлений со стороны Института Джейкоба Блауштейна я хотел бы сегодня вместе с вами уделить внимание этому обману, укрепляющемуся убеждению, что каким-то образом права человека неуместны в сегодняшнем мире, который требует от нас более жесткого и коварного курса. Это мировоззрение противопоставляет волнение политической борьбы и военных действий скуке принципа, закона и прав человека, мировоззрение, которое люди, отказавшиеся от уроков истории, решили принять.

Калейдоскоп глобальной расстановки сил также меняется. Наиболее очевидно восхождение Китая, как с экономической точки зрения, так и с точки зрения концентрации силы внутри страны и ее стратегических амбиций. Также мы видим уверенность России: спокойное и твердое использование силы и влияния. Но эта уверенность в обеих странах противоречит их кажущемуся страху перед независимым гражданским обществом, правозащитниками и повесткой дня в области универсальных прав человека, укрепившимися в этих странах и продолжающими там свой рост. Как будут развиваться отношения между этими странами, можно только гадать. И затем ситуация беспорядка в США, которые оказались где-то между изоляционизмом и милитаризмом без какого-либо четкого направления в иностранной политике, не считая нескольких примечательных и исключительных случаев.

Европейский союз тоже столкнулся с многочисленными затруднениями: Брексит, ситуация в Польше и Венгрии, а теперь и 31-летний австрийский лидер, чьи популистские взгляды на миграцию могут стать причиной дальнейших трудностей.

В этих условиях я также должен сказать о росте крупных ИТ-компаний, вкладывающих большие средства в создание искусственного интеллекта и машинное обучение, и некоторые из них становятся более могущественными, чем многие государства, но по-прежнему подвергаются воздействию огромных сил крупных держав, которые борются друг с другом за глобальное влияние и ведут полускрытую низкоуровневую кибервойну, в то же время заводя в тупик крупные всемирные многосторонние форумы. Форумы, созданные для окончательного урегулирования развивающихся кризисов, но которые сейчас, по большей части, лишь высказывают замечания.

Несколько лет назад, до того, как я вступил в свою нынешнюю должность, я воочию увидел, как может быть парализован Совет Безопасности ООН, за те короткие месяцы, что я работал там. Возглавляя два комитета по санкциям в отношении Демократической Республики Конго и Либерии, моя команда едва ли могла чего-то достичь, когда США и Российская Федерация сводили на нет почти всю работу путем взаимных блокирующий действий, причиной которых являлся глубокий разлад между этими странами из-за конфликта в Сирии. И в то время это чувствовалось почти во всех вопросах повестки дня Совета Безопасности. С тех пор ситуация стала только хуже, и некогда мощный глобальный орган превращается в жалкое подобие того, чем он должен быть.

Мое последующее назначение в качестве Верховного комиссара также совпало с ужасами ДАИШ, когда их преступления публиковались в Интернете. Почти сорок лет терроризм такфиритов вместе с их шиитскими сторонниками на Ближнем Востоке проникал в различные части мира и оказался в высшей степени устойчивым к подходу, основанному исключительно на мерах безопасности. Да, иногда их заставляли отступить. Но затем они быстро возвращались, набирая мощь благодаря негодованию, которое всегда создается силами, слепо ориентированными на подавление. Несмотря на это правительства продолжали использовать те же самые провальные стратегии. Самой грубой ошибкой в борьбе с терроризмом является отсутствие учета правозащитных вопросов и, что еще хуже, намеренное разрушение гражданского общества под предлогом борьбы с терроризмом. В конечном итоге, эти меры служат делу террористов; и, несмотря на это, государства продолжают упорствовать в этой глупости.

Негативные последствия отказа в пространстве для прав человека, к сожалению, очевидны для меня и для вас. Но многие лидеры, похоже, считают права человека эзотерическим направлением международного права, которое, главным образом, поощрялось идеалистами, "левыми" и лицемерами без какой-либо практической пользы для важных вопросов. Такой взгляд разделяют не только авторитарные лидеры; другие лица в рамках устоявшихся демократий уходят в сторону такого типа мышления. Я прочитал лекцию в Лондоне на эту тему несколько месяцев назад, после того, как премьер-министр Тереза Мэй публично заявила о том, что законы в области прав человека будут отменены, если они будут "стоять на пути" в борьбе с терроризмом. Это все равно что сказать, будто право в области прав человека несовместимо с реальным миром.

Отражает ли это неспособность правозащитного движения продемонстрировать важность и огромную практическую пользу мер по поддержанию прав человека? В какой-то степени сама система - договорные органы, Совет по правам человека и его Специальные процедуры; мое Управление - мы, возможно, не смогли вызвать интерес широкой общественности. Механизмы по защите прав человека зачастую могут показаться обычному человеку слишком негибкими, ориентированными на юристов, почти непостижимыми; как условия в банковском документе, которые все признают важными, но которые пишут не для чтения, и еще меньше для понимания обычных людей. И для национального лидера в его повседневных трудностях права человека, вероятно, представляются как досадные ограничения.

То же самое можно сказать о многих дипломатах, с которыми мы работаем; и даже внутри самой системы ООН права человека часто остаются недооцененными. Нынешнее повышенное внимание к тому, как ООН справляется с ситуацией рохинджа в Мьянме, дает возможность предположить, что за последние годы не все должностные лица ООН понимали последствия преуменьшения нарушений прав человека представителями общины рохинджа.

Но опять же, отказ национальных лидеров, дипломатов и международных деятелей учитывать права человека в долгосрочной перспективе оказался в высшей степени разрушительным с точки зрения предупреждения терроризма, конфликта и насилия. И при этом он все равно имеет место.

Наши трудности также усугубились в связи с тем, что саму многостороннюю систему обвиняют в том, что она угрожает государствам, или изображают как объект для манипуляций со стороны государств.

В своем обращении к Генеральной Ассамблее от 19 сентября президент Трамп осудил некие авторитарные власти за то, что те стремятся "разрушить ценности и системы", существовавшие еще со времен окончания Второй мировой войны.

Он призвал присутствовавшие делегации "ставить свои страны на первое место" и постоянно говорил о суверенитете. Но он говорил и еще кое о чем: немного измененный довод Марин ле Пен, что глобальные организации и учреждения стали сами по себе угрозой для разнообразия культур и независимого принятия решений со стороны государств. Говоря о "далеких бюрократах", президент Трамп имел в виду, что, по меньшей мере, эти учреждения стали средством, которое некоторые правительства используют в ущерб остальным.

Иными словами, по мнению президента США, глобальные организации и, я полагаю, их международные правовые рамки, включая универсальные права человека, теперь становятся частью проблемы, а не решением. Он подытожил, что ничем нельзя заменить "патриотизм", "создание коалиции" и, в конечном итоге, "конфронтацию", если она необходима. Таков "реализм" президента, подчеркнутый принципами или ценностями, которые он не потрудился назвать. Его постоянная отсылка к патриотизму подвела многих к мысли о том, что данный термин является эвфемизмом для национализма, шовинистического национализма.

Когда я услышал это выступление, моей первой реакцией, как и у многих других, была мысль "Мы это уже проходили". Эту смесь уже пробовали в прошлом веке. Порция шовинистического национализма. Порция борьбы за власть и нарушения правовых норм. Добавить убеждение, что угрозы насилия и ультиматумы будут эффективными. Смешать с присутствием терроризма, создав взрывоопасные страхи, которыми можно манипулировать и затем заставить общество ринуться к политическим решениям, после которых уже нет пути назад. Эта смесь в начале XX века привела к уничтожению миллионов людей.

Бедствие двух мировых войн и Холокост стали именно тем, что в первую очередь побудило человечество создать нашу глобальную структуру обеспечения безопасности, нашу глобальную финансовую и правозащитную структуру. Сейчас их ставит под сомнение лидер той самой страны, которая взяла на себя львиную долю создания и поддержания этих самых институтов.

И тогда я спрашиваю себя: если президент Соединенных Штатов Америки, очевидно, начал постепенный выход США из международного правового порядка, наша ли это вина, что мы, те, кто работает в ООН и в рамках ее правозащитных механизмов, потерпели такое сокрушительное поражение в продвижении нашего дела?

То, что нам в правозащитном сообществе кажется очевидным, может быть менее очевидно для других. Мои собственные мысли на этот счет лучше всего переданы словами преамбулы ко Всеобщей декларации прав человека во второй редакции Кассена. Я всегда предпочитал эту версию за ее прямоту до того, как ее облекли в более изысканные дипломатические выражения и поместили во второй абзац окончательного варианта. В более ранней, более острой версии текст начинается со слов "Невежество и презрение к правам человека стали одними из главных причин страдания человечества".

Невежество не стало бы проблемой для поколений, которые пережили глобальные катастрофы XX века, потому что они доподлинно знали, к чему приведет иной путь. Но оно может стать проблемой, как только эти поколения начали оставлять нас. И очевидной трудностью является вопрос, может ли одна лишь историческая память поддерживать международный правовой порядок, даже если он был закреплен в законе, главным образом, в договорном праве?

Трагический рост числа нарушений прав человека по всему миру и все более частое заигрывание с реализмом, кажется, отвечают на этот вопрос и объясняют пренебрежение правами человека в целом, проистекающее из соответствующего невежества.

Как нам изменить это? Как нам донести до тех, кто верит в реализм, насколько мала будет тактическая польза после отказа от правовых норм и прав человека, когда все, в конечном итоге, будет разрушено? Как нам убедить их?

Противоядие определенно заключено в том, чтобы, во-первых, начать кампанию, призванную быстро распространять знания о правах человека, а затем разъяснить данный аргумент для скептиков. Это значит объединить вместе большое число государств; тех, кто еще верит в важность правозащитных норм, чтобы помочь нам лучше поощрять эту систему. Многие неохотно согласятся на это, ведь противостоять некоторым крупным державам - неприятное занятие. Если, конечно, их не побуждает к этому их собственная уязвимость и собственный народ.

Таким образом, не хватает того, что изменило бы эту траекторию: существование куда более широкой, действительно всемирной народной поддержки универсальных прав человека, активной, побуждающей, с пристальным вниманием к правительствам и способной расшевелить спящих политиков.

Сейчас мы должны намного усилить нашу информационно-просветительскую работу и расширить нашу сеть, чтобы она достигла беспрецедентных масштабов. Мы больше не должны довольствоваться тем, что сессии Совета по правам человека набирают несколько тысяч просмотров в Интернете, что пресс-релизы Специальных докладчиков и Комиссий по расследованиям порождают несколько тысяч статей в прессе, и что на твиттер моего Управления подписано почти два миллиона человек.  Только не в мире, где живет 7,6 миллиардов человек. Нам нужно наладить связь с десятками миллионов людей, и сделать это быстро.

Через несколько недель начнется годовое празднование 70-летия Всеобщей декларации прав человека, этого мощного набора обязательств, которые опровергают тиранию, дискриминацию и презрение к людям, оставившие шрамы в человеческой истории. Мы должны использовать это празднование как возможность предостеречь и, главное, проинформировать. Четко объяснить народам мира, что право в области прав человека - это не просто роскошь, странная и недостижимая, но реальность нынешнего времени. Оно скорее является одним из самых тонких и важнейших изобретений людей для поддержания глобального мира.

Так как сейчас мы живем в мире, лишенном стабильности по причине лжи и обмана, нам нужна определенность и безопасность его универсальных законов. Нам нужен якорь в виде принципов, закрепленный в уроках человеческого опыта. В конечном итоге, это касается не только неотъемлемых прав людей, но также и их жизней.

Те, кто когда-то верили, что технологии и глобализация спасут человечество, ошибались в прошлом - и ошибались очень сильно. В 1913 году ректор Стэнфордского университета Дэвид Старр Джордан сказал свои знаменитые слова: "Великая война... эта вечная угроза никогда не наступит. Банкиры не дадут деньги, необходимые для такой войны, а индустрия не поддержит ее, а потому политики просто не смогут начать ее. Великой войны не будет". Ректор не учел, какими неприязненными могут быть заблуждения.

Джейкоб Блауштейн высказался по этому вопросу много лет спустя. В апреле 1950 г. перед Американским еврейским комитетом он говорил о "духе вопиющего фанатизма". Если дать ему волю, предостерег он, этот дух заглушит "голос рассудка".

Но даже сегодня, когда, кажется, мы возвращаемся к этой катастрофической политике, соблазн "вопиющего фанатизма", эта борьба, которая выпала на наше поколение, не безнадежны. Да, шовинистический национализм опасен, и политика поиска козла отпущения, которая культивирует страх, превращает его в осуждение и затем собирает плоды в виде ревущей толпы, которая слепо ополчается на уязвимых, является мощной и пагубной силой. Но такими были и другие исторические трудности, с которыми успешно справились поборники того, что правильно и справедливо. Наши предшественники, гиганты правозащитных движений, прекратили рабство, колониализм, сегрегацию, апартеид и многое другое.

Теперь наш черед. Это зависит от меня; от вас, сидящих в этом зале; от всех, чьего внимания мы можем добиться, в каждой стране, где еще есть место для выражения мыслей, участия в решениях и высказывания мыслей. Мы должны бороться за систему прав человека и действовать в целях обеспечения мира. Нам нужно бороться с дискриминацией и поддерживать справедливость даже в самое сложное время. Иногда эта работа может быть неблагодарной и опасной, особенно для правозащитников в авторитарных странах, которые находятся на передовой этой борьбы. Но я всегда находил утешение в размышлениях Дага Хаммаршёльда на эту тему. "Чтобы построить мир, свободный от страха, мы сами должны не бояться".

В начале лекции я задал вопрос "Что происходит с нами?", и ответ прост. Мы начинаем организовывать себя, двигаться и мобилизоваться ради защиты человеческого достоинства, защиты общего будущего и прав человека, которые, говоря словами Джейкоба Блауштейна, являются голосом самого человеческого разума.